Гексли и хандра.

Если Гексли долго не чувствует себя нужным, то он замыкается. Кутается в одеяло и обнимает кота. Кот не обнимается, ему некогда, у него вообще-то и свои кошачьи дела есть. Гек и сам рад заняться делами, помочь кому-нибудь, отвлечься на минутку от созерцания большого взрыва, в эпицентре которого его собственная галактика, но до ужаса мешает самая обыкновенная тишина. Вот что может сгубить маленького, - а он сейчас кажется себе самым ничтожным на планете - человечка. Всегда и все упирается в компанию. Сложно завоевать мир в одиночку. Не для кого включать очарование когда тишину сотрясает только шум города, и тот фоном - машины, гудящие фонари, телевизоры, лай собак и все это в неправильный интервал. У этого города нет слуха. Лампа желтая над столом и хочется тереть глаза от усталости, и хочется не спать. Вообще не спать, чтобы глаза тереть до боли, чтобы поутру их заволокло туманом и чтобы не видеть, не ощущать, не думать, чтобы на это не было сил.
Гексли думает, что лучше бы завести собаку, чтобы всегда было с кем прогуляться, поговорить, и выкурить две сигареты подряд. Даже если мороз. Гек любит обманываться, ему невдомек что собака не почует тоску по теплу, не разделит головную боль от акапельно стучащих по подоконнику крупных ледяных капель.
Хандра не лечится. А все вокруг умные, говорят - фоновая этика эмоций. Гексли фыркает и ищет сигареты. Одеяло сползает на пол и тут кот, зараза такая вернулся, Гек спотыкается и фыркает снова.
Через час уже хочется выть, а еще стены облить красками и рисовать ладонями. Хочется ирландского виски и драки, хочется снова почувствовать себя центром. Телефон звонить не хочет, но мы и уговаривать не станем. Гексли пьет холодный чай. Дышит, думает, ждет. Терпит.