человек с бульвара ассасинов
Самое большое заблуждение, похоже, это то, что все кого ты любишь, будут и тебя любить таким, какой ты есть.
До боли не хочется делить людей на тех, с кем можно поделиться переживаниями и тех, к кому можно идти только когда весел, но быть открытым во всем с одним и тем же человеком - штука опасная.
На днях где-то вскользь углядел мысль, что этот вот страх того, что тебя бросят из-за того что ты не соответствуешь ожиданиям, тянется из самого детства. Мол, где-нибудь и кто-нибудь из родителей бросит, что отдаст тебя серому волку/дяде полицейскому/в детский дом - все потому, что ты плохо себя вел.
Укладываю ноги на стол и удобно откидываюсь в кресле, стараясь припомнить. Выходит довольно просто и я хорошо понимаю, что дело не в воображении.
Вот ты маленький и утопаешь в большом отцовском кресле. Прячешься. И еще в прихожей, под пальто. Когда не умеешь делать себе эмоциональную раковину, сооружаешь безопасный домик из тряпья. Только бы не попасться на глаза и не расстроить тем, что снова слишком громко смеешься, плачешь, поешь себе что-то под нос. Никому не интересно. Нет времени. Мама с папой устали.
Я открываю глаза, надо мной с хитрой ухмылкой нависает М., требует рассказать о своих рабочих грезах, но меня даже не приходится долго уговаривать. Одна смятение накрывает разум, когда он произносит противное: "Тебе сколько лет, чтобы париться из-за каких-то детских обид?". И я ставлю себе еще один пункт напротив того, что стоит похоронить в своей голове и никогда, никому. Никому не интересно. Нет времени. Мама, папа, все твои друзья и толстый старый кот - устали. От тебя тоже.
~~~
кажется, из воспоминаний моей новой шкурки.
До боли не хочется делить людей на тех, с кем можно поделиться переживаниями и тех, к кому можно идти только когда весел, но быть открытым во всем с одним и тем же человеком - штука опасная.
На днях где-то вскользь углядел мысль, что этот вот страх того, что тебя бросят из-за того что ты не соответствуешь ожиданиям, тянется из самого детства. Мол, где-нибудь и кто-нибудь из родителей бросит, что отдаст тебя серому волку/дяде полицейскому/в детский дом - все потому, что ты плохо себя вел.
Укладываю ноги на стол и удобно откидываюсь в кресле, стараясь припомнить. Выходит довольно просто и я хорошо понимаю, что дело не в воображении.
Вот ты маленький и утопаешь в большом отцовском кресле. Прячешься. И еще в прихожей, под пальто. Когда не умеешь делать себе эмоциональную раковину, сооружаешь безопасный домик из тряпья. Только бы не попасться на глаза и не расстроить тем, что снова слишком громко смеешься, плачешь, поешь себе что-то под нос. Никому не интересно. Нет времени. Мама с папой устали.
Я открываю глаза, надо мной с хитрой ухмылкой нависает М., требует рассказать о своих рабочих грезах, но меня даже не приходится долго уговаривать. Одна смятение накрывает разум, когда он произносит противное: "Тебе сколько лет, чтобы париться из-за каких-то детских обид?". И я ставлю себе еще один пункт напротив того, что стоит похоронить в своей голове и никогда, никому. Никому не интересно. Нет времени. Мама, папа, все твои друзья и толстый старый кот - устали. От тебя тоже.
~~~
кажется, из воспоминаний моей новой шкурки.